Голосование за ходы

  Прибытие этого юнца, Дитриха, был странным и подозрительным, а в последствии в очередной раз изменило жизнь Берта. Сначала он не мог понять, что это значит – письмо содержало различные печати и другие знаки, которые могут поставить только фон Эльц, но почерк того, кто писал его, принадлежал не Отто. Совершенно точно не ему, Берт был уверен в себе и в своих познаниях о родном брате. Письмо было от лица Отто, но в чём же дело? Вполне обыденное дворянское послание, просьба последить за Дитрихом. Однако, заканчивалось оно словами, которые Берт отлично знал – секретный пароль от Отто, звучащий как: «Отыщи скрытое». У братьев в детстве эта секретная фраза, написанная в конце текста, означала то, что здесь есть нечто, написанное не чернилами, а лимонным соком, и текст надо просветить над свечой. Так это всё же был Отто? Кто ещё мог знать об этом? Прочитав внешне пустой участок над свечой, Берт ужаснулся. Написавший письмо признавался в том, что он не Отто, но дворянин, в последнее время приближённый к семье фон Эльц через сестру – жену Отто, судя по её имени, указанном здесь же. Автор письма также представился, и его имя, что ещё хуже, тоже многое говорило Берту – это был один из клиентов самого Берта, заказавший новый, особый яд для тайного убийства. «Ты, верно, уже догадался, что я сделал с этой парочкой» – гласил текст дальше, и Берт действительно уже понял, что негодяй руками самого Бертольда, продающего свои алхимические открытия всем подряд, отравил Отто и его жену. Что же дальше? Этот человек даже ясно рассказывал о своём плане: он избавился от Отто, а прежде переписал его волю, присуждая замок фон Эльцев и другое их имущество себе, как «близкому другу главы рода». Но он пощадил Дитриха, который, как было указано здесь, действительно был сыном Отто. Он обещал дотянуться и до Дитриха, и до Берта, используя манипуляцию законами и подставы, но только в том случае, если Берт как-то попытается помешать его планам по удержанию в своих лапах имущества фон Эльцев. Из фон Эльцев, к слову, остались только сами Бертольд и Дитрих. В конце скрытого текста автор напоминал, что само по себе это письмо не может служить доказательством, поскольку необходимо ещё доказать его авторство, и Бертольд понимал, что этот дворянин сумеет убедить любой суд в том, что всё это письмо написал сам Берт, чтобы подставить «законного хозяина замка фон Эльц». Негодяй всё продумал наперёд, и Бертольду не оставалось ничего, кроме как воспитывать Дитриха как родного сына, и надеяться на то, что он когда-нибудь и как-нибудь вернёт всё, что принадлежит фон Эльцам праву. Так Берт получил своего «Великого врага».
  Дитрих был странным малым, особенно как для сына порядочного Отто. Неудивительно, ведь, по его собственным словам, он больше общался не с отцом и матерью, а с тем узурпатором. Однако, сам Дитрих тоже считал его другом и наставником, видимо не осознавая всю плачевность ситуации. В самом Дитрихе можно было увидеть его отблески – он не любил говорить по душам и вечно искал какое-то могущество. Берт использовал эту тягу, чтобы хитростью заставить Дитриха перечитать всю его библиотеку в поместье – он надеялся, что юнец полюбит чтение и алхимию, и это отчасти у Берта получилось. Дитрих полюбил чтение, но теперь желал читать какие-то оккультные трактаты, которых у Берта, конечно, не было. Алхимик из Дитриха получался средний, и Берт мог видеть это своим невооружённым глазом – этот юнец никогда не достигнет Сангва-просветления, ведь его интересует только результат, а не процесс. Также Дитрих много спрашивал о дипломатии, и тут Бертольд провалился больше всего – Дитрих оказался самолюбивым, зацикленным в самом себе, совершенно не слышащим и не видящим своего собеседника. Но больше всего Бертольда огорчала трусливость племянника, а ведь он надеялся на то, что тот сможет свергнуть узурпатора.
— Бояться следует разве что самого страха. - постоянно поучал он племянника. - Не бойся взглянуть страху в лицо.
  Когда Дитрих приблизился к возрасту Берта, когда он покинул свой замок, Бертольд решил, что ему пора действовать. Он оплатил Дитриху наперёд все годы обучения в элитном училище и отправил его туда, напоследок выдав то самое письмо от «Отто», не рассказывая о секретной части. Оставалась надежда на то, что племянник сам отыщет этот секрет, прочитает, поймёт и сделает что-нибудь с настоящим врагом. Открыто всё рассказывать Дитриху сейчас он не стал, зная, что это обернётся им двоим бедой, однако переживал он только за молодого Дитриха. Единственное, что рассказал Берт – обещание оставить это поместье Дитриху в наследство, чтобы он хоть где-нибудь мог жить в будущем. Передав племяннику свою волю в письменном виде, Бертольд тоже начал готовиться к отбытию. Он так устал от всего этого, что просто хотел уехать из империи Пионов, чтобы ничего не напоминало ему о Дитрихе, об узурпаторе, о покойном брате, погибшем от его собственных алхимических достижений.

— Конечно помогу. И ты, Мириэль, тоже не стесняйся просить о помощи, если на то будет нужда.
  Передав эльфийке добытую собачатину, Бранн принялся за костёр. Сейчас Теа сварит чего-нибудь вкусненького... Из собачатины и костей... Нет, это определённо будет совсем не «вкусненько». Но главное, чтобы съедобно. Им нужно прокормить себя, а ещё болезных. Будучи уверенным в том, что без хорошего питания можно отправиться на встречу к Солу, Чернобород особенно переживал за голодающих друзей Корал. Но переживания уходили на второй план, когда в поле зрения появлялась послушница – настоящий лучик света в этом нехорошем месте. Впрочем, то же дварф мог сказать и о Тее. У него теперь было два лучика света. Оставалось только надеяться, что друзья Терпсихоры тоже поправятся и жизнь наладится. А надеяться-то Бранн умел.

  Такой поворот не мог не радовать мертвяка. Получалось, бес не зря подсказывал всем копать... А где он, кстати? Воин упустил его из виду и теперь не мог найти, да и не хотел, на самом деле – сейчас его интересовала лишь драка. Наконец! Да ещё и так много! Мертвяк начал размахивать мечом на ближайших пауков, точнее хотел это делать. На самом же деле он успешно махнул мечом один раз, а во второй раз его рука хрустнула и искривилась так, что он с силой вогнал себе рукоять меча в живот. Тупой удар нисколь не повредил старую кольчугу, но тело мертвяка отозвалось громким, утробным урчанием, который могли слышать все. Газы? Да это же испарения яда, накопленные где-то внутри, разбушевались! Неужели сейчас рванёт? Рванёт или не рванёт, а Ланзо на всякий случай подался корпусом вперёд – ядовитое облако должно потравить эти восьмилапых насекомых, а не попутчиков.

— Золотая корона! Корона! ЗОЛОТО! Я богат! Я... Дорин, держи-и-ись!
  Метающиеся туда-сюда глаза гнома быстро переместились с туманящего блеска короны на избиваемого спутника. Уотан дрожащей рукой отправил в полёт новый дротик.

  Уотан не был уверен, что ему следовало идти сюда. Впрочем, он вообще ни в чём не был уверен. Гному, ежели он стал изгнанником, податься, как правило, было некуда. Разве что в Лес. Но не сразу. Нужно сделать последнюю остановку здесь, у самого края Леса, в этой таверне. "Спящий василиск" – гласила вывеска, а хозяина, стало быть, Чэрвольдом звать – это Уотан слышал ещё от разных путников. А выпить-то уже хотелось. Поглядывая на собирающихся в таверне людей, эльфов, гномов и не только, Уотан, наконец, сделал свой заказ:
— Напиваться не стану, мне сегодня ещё в сознании оставаться надо. Мне, пожалуйста, лимонную настойку с полынной вытяжкой "Коварство мертвого ублюдка" – знаю-знаю, есть у тебя такое.

  Тень уже говорил, что ему никто не указ. Он увязался с братанами лишь потому, что его пригласил Стерх, ну и ради пары кинжалов взамен потерянных. Поэтому за Безумцем-то он толком и не следил, а двигался под прикрытием всё дальше и дальше. Сейчас ему хотелось воспользоваться своими умениями, чтобы прибрать к рукам немного барахлишка, а то и золотишка. Сначала Пауль хотел обчистить карманы у пьяных колпачников, но потом вспомнил, чего братанам про задание сказали-то – бандиты всё добро в этой избушке прячут. Самое время сорвать большой куш, ну и свалить из наёмников, дабы вновь вернуться к делу наёмных убийств с этим стартовым капиталом.
  Но проникнуть в избушку, казалось бы, было попросту невозможно – маленькое строение с одной дверцей, окружённое бдительными и трезвыми часовыми. Однако, Тень не был бы хорошим убийцей, если бы не его связи. Во многих городах, включая Жбышек, у него были свои информаторы – чаще всего люди из мира криминального, которые за звонкую монетку заложат кого угодно. И Пауль, наконец, вспомнил – эта та самая группа, которая докладывала ему о Генрихе фон Дагштуле... Ну конечно! Откуда им было знать о нём такие подробности? Это они и убили его там, на пути между Убервальдом и Жбышком! А пленники, наверное, те самые торговцы из каравана, который Дагштуль со своими людьми сопровождал.
— Вот же крысы, внатуре. - злобно прошипел убийца.
Ведь когда Тень им Дагштуля в подробностях описывал, могли бы и сказать, что это они его укокошили. Но им выгодно было сказать, что он сопровождает караван и ещё живой, чтобы получить свою плату за информацию. Вот из-за них он тут и застрял. Но, в общем-то, они же не знают, что Тень теперь знает. Более того, они не в курсе, что Пауль с братанами – не могли видеть мастера скрытности. Значит, самое время отобрать у этих крыс свою долю.
  К часовым Тень вышел открыто, и тем самым сразу же привлёк внимание мечника, копейщика и шута с двумя кинжалами – жалкую пародию на настоящих убийц, вроде Пауля. Узнали друг друга. Тень, конечно же, ничего про свою связь с братанами и тем более знание о разграбленном караване и убитом Дагштуле не поведал, а вместо этого сказал, что теперь охотится на некоего рыцаря по имени Винсенто Монтерро, который был замечен в Жбышеке – это было самое правдоподобное, что он только мог сказать. Часовые понимающе покивали, мол, хорошо это, но пока что не видели такого, а значит и рассказывать нечего. Бандиты были на удивление любезны с Паулем – ещё бы, такой лёгкий источник развода на деньги... Тень мысленно зарёкся работать с бандитами. Но пока что пользовался своим положением. Спокойно пройдя мимо часовых на правах опознанного, Пауль прошёл вглубь пьянки, к избушке. Дверь охранялась ещё одной бдительной, но уже не настолько трезвой троицей – парнем с ножом, парнем с палицей и самим королём крыс. Тут-то Тень и понял, что он просто так не прошмыгнёт в избушку – лидер-то поумнее своих остолопов будет, сразу намерения Тени поймёт и глаз с него не спустит. Но отступать Пауль не собирался. Подошёл и к главарю, начал его забалтывать. Рассказал про свою ненастоящую цель для убийства, спрашивал информацию и предлагал за неё плату, как и обычно.
  Но вдруг удача улыбнулась Тени – тупологоловый громила, ушедший в кусты, поднял шум. Поднялась суета. Всё внимание на братанов. И тех секунд, на которые Пауля оставили без внимания, было достаточно, чтобы убийца забежал в дверь избушки, около которой и так уже ошивался, и остался внутри наедине с добром бандитов. Пауль понимал – сейчас бандиты, особенно главарь, заметят внезапную пропажу Пауля и догадаются, поэтому вынул кинжалы и приготовился избить того, кто войдёт в избушку первым. Благо, есть братаны – они ведь вроде как собирались разобраться с этими бандитами?

  Бранн иногда подвергался коротким паническим атакам, когда думал о том, как его жизнь изменилась за последние недели. Всё началось с того дня, больше года назад, когда он разобрался с той странной крысой в погребе. И новости из Столицы... Что-то изменилось в мирном дварфе. Рабочий день в деревне расписан по часам, и свободные минуты можно было потратить на ценный отдых, но Бранн не отдыхал. Он брал старый отцовский топор, с помощью которого когда-то сколачивали рыбацкие лодки и дома, и мастерил свой собственный щит. Бранн сколотил доски, стянул их полоской железа и укрепил кожаными лямками – прямо как в повестях о человеческих воинах. Родственники только удивлялись – зачем ему щит? Чернобороды никогда не были воинами, а когда Александрия погрузилась в хаос, только сильнее заперлись на оставшемся клочке земли, пытаясь пережить лихие времена. Но Бранн не хотел этой жизни. А может быть, он просто хотел, наконец, хоть раз в жизни по-настоящему отличиться, ведь странствующий воин очень сильно отличается от потомственных фермеров. И вот отец, будучи на смертном одре, предлагал стать хотя бы странствующим торговцем, как другие дварфы, но сейчас Александрии нужны не торговцы, совсем не торговцы... С этими мыслями молодой дварф ушёл куда глаза глядят, взяв отцовский топор, который теперь принадлежал ему по праву, и сколоченный с его помощью щит, а также ряд других инструментов – всё, что было в деревне полезного, по мнению дварфа.
  А несколько недель назад всё стало ещё сложнее. Эта эльфийка, за которую он вступился, и её друзья... Бранн попросту не мог оставить их. Не только им нужна была компания вооружённого дварфа, но и ему самому нужна была хоть какая-то поддержка в этом новом мире, который был пугающе огромным и совершенно незнакомым, совсем не похожим на родную деревню. Они умели зарабатывать, но не слишком честными путём, а Бранн не умел этого вообще. Никому не нужен плотник, шахтёр, мясник, фермер... Всем нужен воин. И Бранн в крестьянских обносках и со смешным, грубым щитом никому не напоминал такого. Только эта эльфийка, Теа, считала иначе.
  Но сейчас всё было даже хуже, чем раньше. Они все в ловушке. Все местные запасы истощены. Двое не могут ходить, и лучше им не будет. Бранну на ум приходило лишь одно – бороться. Это то, чего он хотел всегда. Оружие есть. По крайней мере сам дварф считал оружием свой набор деревенских инструментов, который он до сих пор носил с собой.
— Девочка. - первым заговорил Бранн.
  Дварф частенько так называл знакомую эльфийку, и это не было лишено смысла – она ведь моложе на десяток лет, да и густой чёрной бороды у неё нет, а ведь у него она уже есть давным-давно...
— Я уже рассказывал, что видел какие-то тени позавчера. А в Столице была армия Тьмы, твои рассказы я слушал много раз. Мне тоже очень страшно, но... - Чернобород интенсивно помотал головой, будто сбрасывая с неё прилипшую грязь. - Что бы это ни было, надо выбираться отсюда, иначе за нами придёт самый страшный враг, несущий верную смерть – голод. Я проделал весь этот путь не для того, чтобы сгнить в этой норе без пищи, как загнанная крыса! Я не знаю, что сейчас делать с твоими друзьями, но мы двое боеспособны и у нас есть хоть какой-то шанс прорваться к ближайшему поселению. Можешь взять что-нибудь из моего оружия, если тебе это поможет. Но только не мой щит. И топор. Это память об отце...

— Какие крики, какое нападение? О чём ты вообще? - нахмурился Герхард.
Адвокат только усмехнулся в ответ.
— Смотри. Ты ведь в экспедицию собираешься?
— Да. - пожал плечами Ланге.
— А ты знаешь, что тебя ждёт? - продолжал Генри.
— Найду пару уникальных зверей, перевезу их в клетке и в террариуме, а ещё выменяю что-нибудь на туземные наряды. И вернусь со всем этим.
Уокер лишь рассмеялся в ответ.
— Ланге, ты бесконечно далёк от темы, о которой говоришь. Тебе пригодится это. - Генри протянул дорогой американский револьвер. - Но сгинуть от дикого зверя или агрессивных аборигенов – это даже не самое страшное. Можно подхватить страшную болезнь и умереть в мучениях, или выжить и стать уродом. Я, конечно, не путешественник, а скромный лондонский адвокат, но всё же слышал разные истории от тех смельчаков, которые были и в Африке, и в Южной Америке. Так что изволь больше не перебивать меня.
  Герхард оторопел. Рассказы о таких страшных вещах его, конечно, напугали. Слишком много смертей в одной реплике. Но, видимо, это действительно было важно.
— И что было дальше? - просто спросил Герхард, изучая полученный револьвер.

  Ланзо понимал только одно, а именно – коль работает, так не трогай. Пока смертные что-то там обсуждали, мертвяк решил порыться в принадлежностях мёртвых великанов, включая их останки. Если кто и мог здесь невозмутимо относиться к виду трупов, их внутренностей, отделённых конечностей, запаху и прочим радостям уже подгнивающих существ, то это был Ланзо. Поэтому он осмотрел всё в поисках хоть чего-нибудь интересного.
  Когда чёрный рыцарь вернулся к остальной группе, монах (для Ланзо – "монах") что-то говорил остальным смертным, но только попутчикам, а не деревенским. Ещё здесь присутствовало то летучее существо, которое никто не пытается проткнуть мечом или стрелой. Решив, что это всё же может быть интересно, воин навострил остатки ушей. От услышанного Ланзо лишь скрестил руки на груди и покачал головой, облачённой в непроницаемый шлем – достаточно выразительная жестикуляция как для бесчувственного и хладнокровного создания. Впрочем, слова Якова всё же интриговали мертвяка. Про его смерть они с Плачивым уже говорили не столь давно, но теперь, кажется, будто крылатая сущность и Ланзо связаны, а общее у них – Яков.
  Ланзо замолчал и напряг память. Он определённо слышал эту фразу от других монахов и мог воспроизвести её даже не зная латыни. С неё он и начал свою речь, обращая внимание на себя.
— Memento mori... Вы... Смертные... Живёте... Прошлым... Будущим... Но прошлого... Уже нет... Будущего... Ещё нет... Скажите мне... Почему вы... Смертные... Не живёте... Единственным... Существующим... Моментом... Почему... Не живёте... В настоящем? - Ланзо умудрился закончить свою речь правильно, без придыхания и с выраженным интонацией вопросом.

«Как же так? Последний в роду умрёт вот так, прямо сейчас?»
  Генрих обязательно выкрикнул бы это перед смертью, если бы у него хоть что-то осталось от головы после ужасающе сильного и крайне меткого удара двуручной палицей. Сегодня в Аду будет пополнение.

— Владыка.
Девочка обернулась. В цитадели кретосносцев Мариньона, в зале с фонтаном крови, уже находился вампир. Он стоял на колене, а взор его был обращён вниз, так что его лица не было видно.
— Тайлер! - воскликнула слепая девочка. - У меня накопилось немало вопросов! Тебя не было так долго! Куда ты пропал? И куда пропало моё войско? Посланник крестоносцев не приходил так давно, неужели их всех разбили? Я здесь будто отрезан от внешнего мира! Я, Владыка Страданий...!
— Всё потеряно, Владыка. - прервал его вампир.
Девочка остолбенела. Рот её открылся в удивлении, но тут же лицо приняло каменное выражение, а кулачки стиснулись. Дрожащий голос задал лишь один вопрос:
— Как?
Вампир не отрывал взгляда от пола. Он боялся взглянуть в слепые глаза девочки. Он стыдился взглянуть в эти глаза. Но Аэлифер и так не видел ничего вокруг, ведь у его белокаменной тюрьмы не было глаз. Он мог определять чьё-либо присутствие лишь телепатически, и сейчас он понял, что нужно просто прочитать мысли Дарксвифта. И Кровавый Ангел сделал это. И его наполнило знание всех тех событий, который произошли с момента последнего ухода вампира. Войско Мариньона под предводительством инквизитора Фабиано захватило Трон, но демоны надавили на него и вынудили действовать вопреки своему Владыке. И сам вампир всё это время находился преимущество в пределах владений Тенчи... И, наконец, Аэлифер узнал самое главное – теперь Чжу-Цюэ является новым Пантократором.
— Как... Как они могли? Как ты мог?! - сосуд Аэлифера стиснул кулачки ещё сильнее.
— На секунду... Мне показалось... Будто они умнее тебя, Владыка! Будто я смогу жить с ними! - вампир говорил с трудом, но всё же говорил, а под конец сорвался на крик.
— Они просто использовали тебя. - девочка не злилась, но как будто бы сочувствовала. - Ты бы никогда не смог жить с ними, ведь для них ты – монстр. И я. А ведь я приложил руку к их созданию... И ты сам был человеком когда-то. Всё это лишь доказало мою правоту. Люди – грешны и порочны. Демоны – ещё хуже. Все они предали своего создателя. Значит, их создатель и сам порочен. Я сам порочен! Слышишь, Дарксвифт? Это я виноват в том, что демоны предали меня, стóило им покинуть этот самый зал! Это я виноват в том, что люди предали тебя! И это я виноват в том, что ты был предан! Я виноват в том, что создал вас, и в том ещё, что не смог очистить! Не смог уничтожить! Я думал, что создам новую расу. Расу без пороков. Но я не смог! Я просто создал вторых людей, но больших, уродливых и краснокожих. Я создавал людей вместе со Вседержителем, и они оказались лживы и порочны, а те существа, которых я создал самолично – ещё хуже! Я проиграл сам себе, проиграл своим существованием! Я – ошибка! Вы все – ошибка! И эти ошибки уже не исправить!
  Девочка сорвалась на крик. Она уже давно кричала, а Тайлер всё так же стоял на колене и смотрел в пол. Наконец, Аэлифер в сосуде девочки повернулся спиной к вампиру и посмотрел сам на себя. На свои остатки. На свою тюрьму. На фонтан крови.
— Слушай мои приказы, Тайлер. - девочка вновь говорила спокойно. - Найди моих смертных и передай им, чтобы они убили демонов, а затем возвращались сюда, в эту крепость.
— Есть, Владыка.
  Всё произошло быстро. В тот же день вампир воссоединился с войском Фабиано и приказал расправиться с демонами. Остатки войска крестоносцев вернулись в свою цитадель. Под руководством Дарксвифта, фонтан крови погрузили в телегу и повезли в тот древний храм, где и нашли его. Всё это это уже было, но теперь оно происходило в обратном порядке. Фонтан поместили в храм, на тот самый пьедестал, где он и был поставлен когда-то предыдущим Вседержителем. И вот, все вышли наружу. У входа в храм стояли крестоносцы, Фабиано, девочка-сосуд и Тайлер Дарксвифт.
— Почти готово. Сейчас вы засыпете вход так, как он и был засыпан. Затем убьёте друг друга. Затем убьёте это тело. - сухо и обыденно говорила девочка, будто рассказывая список покупок или другую мелочь.
  Крестоносцы покорились. Один за одним, они вскрывали себе глотки кинжалами со своих поясов. Последним был инквизитор. Остались лишь девочка и Тайлер.
— Теперь ты убьёшь этот сосуд. Я не знаю, сможешь ли ты жить с осознанием всего этого, но если не можешь – убей и себя, очисти землю от порока. На самом деле, я завидую тебе. Ты можешь оборвать свою порочную жизнь. А я – нет. Ты умертвишь это говорящее тельце, но я так и останусь в своей тюрьме, созданной Вседержителем. Её невозможно разрушить. Этот фонтан будет вечно истекать кровью... Но это не кровь. Это слёзы. Мои слёзы. Я пла́чу от осознания грешности этого мира и невозможности изменить что-либо. Это безысходность.
Девочка замолчала. Вампир тоже молчал.
— Пора. - коротко сказал слепая.
Двумя быстрыми движениями вампир схватил тельце и сломал ему хребет. Бывший сосуд Владыки Страданий умер быстро, но мучительно.
  Очередная глава истории Кровавого Ангела закончилась. Она закончилась ровно так же, как и начиналась – были лишь пустота и обрывочные мысли пленного духа, который истязал сам себя, и не было этим пыткам конца, ведь дух этот бессмертен.


Мятеж. Бой. Провал. Плен. Тюрьма. Вечность. Безумие. Безумие. Безумие...

  Унгус обучал фехтованию. Этот учитель (нет, даже Учитель) гораздо больше прочих запомнился Гюнтеру. Этот ловкач был серьёзен лишь тогда, когда отдельно объяснял в подробностях особенности тех или иных приёмов. В тренировочных боях же с его лица не спадала дружелюбная улыбка. Мальчик порою не мог понять его бескорыстную приверженность своему делу и вечную весёлость, иногда косился на вручную зашитые нитью израненные кисти рук старика. Впрочем, кожа на ладонях Гюнтера тоже порою стиралась от частых тренировок с деревянными мечами – сам наследник хотел, чтобы они были частыми, но лишь изредка мог обеспечить это, ведь занятия с учителями были строго расписаны по времени. Другие учителя не были столь же интересны, ведь их предметы для них – просто хорошо оплачиваемая работа. И Гюнтер надеялся, что его будущие занятия позволят ему быть таким же, как Унгус. Так или иначе, частично Гюнтер и стал подобен ему – по части фехтования.

— То не мы мечи погнули, а свирепые зеленокожие их такими сделали. - Генрих показательно раскрыл мешок с "лишними" головами гоблинов. - А мы этих зеленокожих взяли и отменили. Разграбили грабителей, стало быть.

— Момент истины. - многозначительно заявил Генрих и откашлялся. - Построение, значится. Так вот, я, как пехотинец, становлюсь в первый ряд. С самого боку, потому как командир отряда. Позади меня Ильм будет и этот, как его... Стерх. Горделивая воительница тоже пусть рядом со мной стоит – посмотреть хочу, как она убежит в страхе. Во второй ряд три лучника пусть становятся, а Эрб с арбалетом с самого краю, ежели жить хочет. В первом ряду, дальше воительницы – Фред и Йован, а Жий около Вия пущай находится, ежели единение лубританцам поможет. А с другого краю, прямо перед Эрбом, пускай Ярпен стоит, о как. Надеюсь, приложит фланги зелёные палицей своей. Всё, стройтесь.

  Когда с напавшими на дворфа зомби было покончено, Ланзо мог, наконец, осмотреть поле боя. Выглядело оно прекрасно – трупы, кровь, резня. Веселья мертвяку добавлял тот факт, что обезвреженные зомби и скелеты испускали заключённую в них невидимую жизненную энергию, которая и питала Ланзо. Самое время использовать этот избыток сил. В этот момент он заметил огромного зомби, с которыми еле-еле покончили сразу два воителя. Пускай они отсекли ему руку и голову, он всё ещё оставался пригоден – голова зомби не нужна, за марионеток видят и мыслят их хозяева. Этот здоровяк не рассыпался, как другие мёртвые дохляки, так что можно попытаться вернуть его в строй, но на уже на своей стороне.
  Проковыляв к уже дважды умершему громиле, Ланзо опустился на одно колено и положил свою кисть в латной перчатке на грудь трупа. Стоявший рядом Вельжиф мог слышать нехороший шёпот, полный отборной брани, который издавал застывший в одной позе Ланзо. Только одному мертвяку было известно, что он не просто сквернословит, а совершает тёмный ритуал...

  Мертвецы рассыпались от ударов, но их все ещё оставалось немало. Ланзо хотел бы поднять себе в помощь одного такого же зомби, покорного ему самому, однако все целые трупы уже были заняты чьей-то волей. Нежить никогда бы не умерла целой, как смертные, поэтому остатки тел обезвреженной нежити были совсем непригодными, а пригодные, вероятно, ещё оставались где-то глубоко под землёй. Поэтому проще раскидать эти трупы простейшим и доступнейшим способом – грубой физической силой.
  Сначала Ланзо попробовал мечом и с размаха испортить личико вцепившейся ему в ногу зомбячке, затем отправился на помощь единственному знакомому смертному, который переживал трудные времена – дворфу.

  Могущество. Могущество. Могущество, даэдра тебя раздери! И теперь, понимая, что в твоих жилах течёт такая сила, какая и не снилась многим магам – что ты будешь делать, Люциус?
— Я не знаю...
  Путешествие по Скайриму привело колдуна прямиком в Вайтран. Накопленное состояние позволило приобрести дом и остаться в городе насовсем. Связавшись с Имперским легионом, Люциус напомнил о себе, но лишь для того, чтобы официально сложить с себя все обязательства. Теперь он был просто зажиточным горожанином в характерных белых одеждах. Но Квинтилий всё ещё не понимал, куда именно пустит свои силы. Заклинания из колдовских трактатов давались так легко, но так нелегко было придумать, для чего их использовать. Однако, однажды всё изменилось. Прогуливаясь по ночному городу в поисках вдохновения, Квинтилий стал свидетелем такой картины: неизвестные норды избивали каджита и рычали о каком-то долге. Но где стражники? Разве они не слышат воплей избиваемого? Или же... Их подкупили?
— Каджит не виноват!
В ту ночь Люциус просто ушёл. Он не хотел ввязываться в дела тех нордов и каджита, понимая, что это ничего не даст – кто-то точно подкупил стражу и нанял этих громил, вот он и должен ответить за всё это. Ответить... С каких это пор влиятельные стервятники отвечают за что-либо, Люциус? Ты с ума сошёл? Они покупают кого хотят и творят настоящее беззаконие и... Несправедливость. Да-да, ты хорошо знаешь это слово, Квинтилий. Знаешь его лучше кого бы то ни было, хоть и пытаешься упорно забыть об этом. Почему ты боишься этих богатых стервятников? Потому что они могут испортить твою жизнь, если захотят. Лишить всего и сделать изгоем. Ты будешь подчиняться и дальше или всё же сделаешь что-нибудь?

Этому городу нужен герой...

  В Вайтране начали происходить странные вещи. Влиятельные и богатые, замеченные в коррупции, начали погибать один за другим. Каждое утро находили труп начальников разных уровней, замешанных в каких-либо махинациях. Слуги всегда выживали и всегда говорили одно и то же: таинственная фигура в чёрном плаще и чёрной маске ночами совершает эти убийства, используя колдовство, но, при этом, не трогая никого, кроме их хозяев. Власти выдвинули таинственному убийце обвинение в использовании запрещённой магии и обещали всем, кто поймает его и выдаст, крупную сумму.
  Делом заинтересовался Ачучвен – местный детектив. Он посчитал, что незаконный колдун-убийца действительно должен быть пойман, ведь это всего-навсего нарушитель. Он долго изучал каждое место убийства, где побывал "чёрный плащ", опрашивал каждого свидетеля. Чем больше аргонианин изучал деяния скрывающегося колдуна, тем сильнее переставал понимать его мотивы. Оказалось, что убийства влиятельных нордов и меров – только верхушка айсберга. Гораздо чаще "чёрный плащ" всячески помогал горожанам. Однако, отчего-то власти оглашали только те его дела, за которые можно привязать наказание. И, что самое странное, колдуна так никто и не поймал.
  Ачучвен пребывал в растерянности. Детектив решил отвлечься от изучения дел этого странного преступника и занялся делом о пропаже детей. Расследование привело его в канализацию, где Ачучвен стал свидетелем странной картины: тот самый ночной колдун был здесь и, как ни странно, спасал детей! Ловкими трюками он совершенно обезвредил других людей, которые, как выяснилось позже, были каннибалами и воровали детей. Ачучвен поручил своему напарнику вывести детей, а сам остался, чтобы, наконец, узнать, кто же скрывается под чёрной маской. Колдун и не думал бежать – его подкосило, он кашлял и валился с ног, сражённый канализационной инфекцией.
— Люциус Квинтилий?! - поразился Ачучвен, сорвав маску и обнаружив под ней вайтранского богача.
Пребывая в растерянных чувствах, Ачучвен доставил больного прямиком в свой дом и, уложив в постель, дал микстуру, которая должна была поставить имперца на ноги. Агонианин и раньше видел Люциуса, но всегда он был мрачен, а сейчас, отчего-то, улыбался добродушно.
— Вот ты и поймал меня. Теперь ты выдашь меня Имперскому легиону или самому ярлу, за что получишь хорошую награду.
— Но я не понимаю... У Вас есть всё... Зачем Вы это делали? - задал вопрос детектив.
— Потому что это было правильно. Это было справедливо. - просто ответил колдун.
Аргонианин не знал, что делать. В итоге он так и не рассказал никому о Люциусе и его двойной жизни, игнорируя награду. Ачучвен и дальше расследовал дела в Вайтране, но теперь уже знал, кем является колдун, а иногда даже помогал ему.
  Но Люциус не всегда скрывался под маской. Нередко он выполнял различные задания открыто – это и стало его основным заработком. Вот и сейчас Квинтилий вернулся в Вайтран вместе с артефактом, не скрывая своей личности. Это и другие деяния принесли имперцу в белом плаще невиданную славу. Но... Всё это лишь увело колдуна от его исконной цели. Пока Люциус боролся с несправедливостью и подрабатывал наёмником, тайны магии и его внутреннего могущества совершенно не раскрывались. Когда Квинтилий гостил в доме у Ачучвена, ему доставили письмо, являющееся приглашением на свадьбу. Празднество не интересовало Люциуса, но говорили, что на том пиру будет другой колдун... Вот же он, шанс! Шанс раскрыть свои силы и узнать что-то новое.
— Я должен быть там.
— Чёрный плащ снова в деле? - усмехнулся Ачучвен.
— Нет. Белый плащ. - возразил Люциус, надевая свои повседневные одежды.

  Дитрих разрывался. Разрывался между возможностью "убить и обворовать" воина, как точно подметил Ферн, и страхом перед первобытным ритуалом. Этот сон может быть напускным. Оставалось только одно – положиться на волю случая. Фон Эльц достал кошель и вынул одну из золотых монет. Подбросил её, поймал и накрыл ладонь с монеткой другой рукой.
– Ларри, я знаю, о чём ты думаешь. - проговорил Дитрих. - Но пусть нас рассудит монета. Ежели это будет профиль короля, то просто уйдём. Если увидим численное значение, то обворуем и уйдём. В любом случае, эта монета станет твоей.
С этими словами Дитрих поднял вторую руку, показывая монетку.

  Ланзо раньше не встречал подобных себе. Себя он всегда называл гордо: "Бессмертный". Но о появившихся трупах того же не сказал бы, посколько сразу определил, что они находятся как минимум на ступень ниже. Это просто безвольные тела, в которые вдохнули жизнь. Ланзо и сам пару раз совершал подобное подъятие нежити, именно поэтому сразу дал оценку этим ожившим трупам. Оставалось только понять, кто является хозяином этой нежити. Возможно, здесь просто высокая концентрация жизненной энергии, что и заставило трупы "ожить". Но это маловероятно – смертный Бертольд удивился ожившим трупам, значит, раньше такого не видел. Поэтому хозяин всё-таки есть. Ланзо точно знал, что вдыхать жизненную энергию в нежить может как бессмертный, так и смертный. Разница лишь в том, что у смертных гибкий и живой разум, поэтому они могут удерживать сразу десятки живых трупов, зато их здоровью сильно вредит сам ритуал образования ложной жизни. Ланзо же мог свободно отдавать свою жизненную энергию, её недостаток будет вызывать у него лишь подобие голодания или недосыпа у смертных.
  Так или иначе, надо что-то делать. Хозяин нежити, само собой, скрыт от взора жертв. Остаётся лишь одно: сражаться с его прислужниками. От любого из зомби Ланзо отличался двумя вещами: наличием снаряжения и нескольких смертных за спиной. Смертные – умные. Смертные что-нибудь придумают. А Ланзо оставалось лишь вынуть окровавленный меч из ножен и обрушить его тяжесть на ближайший труп, а затем прикрыться своим избитым и дырявым рыцарским тарчем.

  Шатаясь, Ланзо открыл дверь в таверну. Шатался он вовсе не от усталости, усталость была ему неведома. Просто он всегда шатался. А вошёл в таверну не ради еды или питья, которые ему и даром были не нужны, а ради очередного приключения. Уже входя в таверну, Ланзо размышлял, что именно он хочет сделать: устроить драку в таверне или, быть может, кровавую резню? Да, можно было бы и побить всех, и убить, но только... Зачем? Жизнь бессмертного столь бессмысленна. Всё такое серое и лишённое какой бы то ни было значимости. И эта скука убивает саму душу, не трогая то, что осталось от тела. Ланзо разрыдался бы от уныния в этот самый миг, если бы вообще мог рыдать.
  Но вдруг до остатков его ушей донёсся прелюбопытнеший разговор, несвойственный обычным пьяным завсегдатаям таверн. Ланзо с несвойственно большой скоростью приковылял к источнику речи. Что-то про герцога, про пропажу его дочери, про сказочную сумму... Честно говоря, всё это не интересовало Ланзо, но, в то же время, он уже был максимально заинтересован, поскольку звучало это как самая настоящая авантюра.
  В нос ближайшим присутствующим ударил стойкий запах гнили, когда раздалась обращённая к Филиппу вялая и медленная речь внезапно появившейся фигуры в окровавленной кольчуге и непроницаемом полном шлеме:
— Я тоже хочу найти... Я – хороший воин... Денег не надо... Запишите – Ланзо...

— Мы признательны тебе. Я Ферн Колокольчик, уж и не помню, говорил ли тебе. Пожалуйста, можешь дать нам еды и отвести в ближайшее поселение?
— Ах да... О еде. Когда я сказал, что у меня есть еда, я имел в виду возможность. Возможность добыть еду. Я сыт и полон сил, в отличие от вас. - поведал Дитрих.

  ВАААРГХ Хархана продолжался. Целые племена зеленокожих, приходящих в Сильванию ради грабежей, отзывались на зов варбосса и становились под его знамёна. Вскоре подчиняющейся Гноморезу гоблы стало столько, что, если посмотреть на далёкий горизонт, выяснится, что и он занят зелёными ордами. С одной стороны – хорошо. С другой стороны, одного только Хархана перестало хватать на удержание всей этой гоблы, и смута в рядах хитрющей мелюзги появилась вновь. Но, в какой-то момент, лагерь Хархана посетила группа орков-чудил. Эти чудилы пришли в лагерь варбосса даже не пешком, а приехали на странных махинах, сделанных из грубо обтёсанных брёвен и запряжённых вепрями.
— Ита ты – босс итаго ВАААГХА? А мы – банда скорасти! Мы ни можым жыть без двух вищей: скорасти и дакки! Дакка-дакка-дакка-дакка! - вопили орки, беспорядочно стреляя из своих импровизированных орудий.
  Банда скорости поведала Гноморезу много нового. Они – мастера делать всякие штуковины, особенно если эти штуковины позволяют быть быстрыми и стрелять. Помимо колесниц, орки показали своё оружие: это были рубила, однако к ним зачем-то привязали гоблу с луками.
— Ита шмаляло! - объяснял вожак банды. - Оно шмаляет!
Хархан был поражён. Ничего более крутого он в жизни не видел. Само собой, чудил он принял. Им было приказано разъезжать по лагерю и шмалять по той гобле, которая устраивает смуту. Теперь у варбосса хватало рук на контроль над хитрючей гоблой.
  Когда Хархан собирался покидать этот лагерь, он приказал гобле возвести из общих фекалий статую Горка. В Сильвании должна быть хоть одна красивая штука! Но потом варбосс задумался – чего-то не хватает... И тогда Гноморез приказал возвести ещё статую Морка – вот теперь красота!
  Когда статуи были готовы, на горизонте появилась армия. А точнее – добыча.
— Пастукаимся! - раздался весёлый голос варбосса, который уже порядком устал от нехватки драк.

  Мда-а... Не такой я жизни хотел, когда покидал стены университета, а уж тем более не такой жизни я ожидал, родившись фон Эльцем в Логсофе. Но коварная судьба уготовила мне особые условия, условия весьма походные. Впрочем, как какая-то там судьба может оказаться коварнее меня, самого Дитриха фон Эльца? Да и самое важное у меня при себе: немного материалов и инструментов, а также самый важный инструмент – книга моего авторства, которую я составил в последний год обучения в университете. Хотя, после того неожиданного наводнения в моём укрытии, материалы всё. Выжили только инструменты, приборы и книга – её я хранил особенно хорошо, в отдельном кейсе, чтобы не повредилась. Это оказалось предусмотрительно, а кейс оказался ещё и водонепроницаемым.
  На протяжении всего курса меня учили письму, чтению и счёту, но не учили самому главному – тому, что открывается через знание всего этого. Однажды я открыл для себя удивительный мир алхимии и оккультизма, прочитав любопытный том философа древности. В дальнейшем моя судьба шла неразрывно бок о бок с этими двумя дисциплинами – я перечитал множество трактатов и просто текстов, порою даже запрещённых, и добыть их сто́ило моей семье немалых денег. Но я всегда говорил, что деньги идут на моё обучение. И это ведь правда! Параллельно с основными дисциплинами я учился и чему-то не менее, а точнее более важному. В своей книге я собрал всё самое полезное из того, что познал на "параллельном обучении" – все те ритуалы и рецепты, которые применимы на практике. Или потенциально применимы, потому что никто никогда не проверял. Не осмелились. Вот потому я и здесь, на пути к Милльтауну. Чтоб сказку сделать былью, как говорится.
  Меня научили учиться. И вот урок, который я почерпнул из своего путешествия – никогда не путешествуй в одиночку, без слуг или наёмников! Я считал, что мои познания защитят меня от нападений, но совсем не учёл в своих расчётах самого частого противника – погоду.
  Начали уже даже посещать мысли о смерти. Но, как повторял я самому себе – это нормально! В моей голове много мыслей, а погода совсем не помогает их структурировать, потому и всплывает из тьмы сознания нечисть. Как можно оборвать жизнь самого Дитриха фон Эльца, даже если ты сам – Дитрих фон Эльц?! Даже погода, голод и усталость пока не смогли этого сделать... Пока что. Может, надо вернуться назад? О нет, прочь от меня, деструктивные мысли! Я изгоняю вас силою своего интеллекта!
  От спора с собственным разумом меня отвлекла неожиданная находка – каменный круг, находившийся посреди луга, к которому я пробился сквозь заросли. Вот это да! Совершенно очевидно, что это особое сооружение. Но сейчас нет ни сил, ни желания, ни концентрации открыть свой сборник и уточнить, писал ли кто-либо об этом круге. Впрочем, может, это просто варварский полигон? Осматриваю каменный круг. Глазомер врать не может, ведь это мой глазомер – круг абсолютно правильный! Такой ровной, идеальной формы... Так и хочется пройти в него и отдохнуть, что я и делаю невольно. Присел у одного из камней. Сижу, думаю... Гм! Да это ведь тот, как его... Кромлех! То бишь место силы. Да, совершенно точно здесь буквально витает в воздухе энергия, это невозможно не чувствовать. О таких местах часто повествовали оккультные трактаты, так что, проведя небольшой мысленный анализ на основе полученных данных, я выдал однозначное заключение: эта энергия человеколюбива и мне никак угрожать не может. Прекрасная находка! Неужели судьба вновь благоволит мне? Тоже прекрасные новости. Но как бы всё это не было прекрасно, в животе всё ещё урчало, а организм настойчиво требовал отдыха. Ну что же, место силы – лучшее, что может служить и как место отдыха. В этой слегка успокаивающей атмосфере я отбросил лишние мысли и привлёк к работе исключительно мысли конструктивные. И моё сознание всё-таки выдало мне пару здравых идей по поводу сложившейся ситуации.